Страшная правда о репрессированных миасцах

Сегодня память о бедах и трагедии этой семьи, попавшей в мясорубку насильственной коллективизации на заре советской власти, хранит Валентин Иванович Попов, житель села Черное. Он и помог Кристине воссоздать горькую участь своих родственников, которых лишили прав и имущества, признав «кулацким элементом». Репрессиям подверглись тогда многие из большого рода Поповых, бывших в числе первых поселенцев этой деревни. Сведения, которыми поделился Валентин Иванович, относятся прежде всего к его отцу и близким людям, которых зимой 1930 года насильно отправили в лагерь спецпереселенцев в глухой район близ озера Зюраткуль. 

- Отец в Гражданскую войну сражался в рядах Красной армии, был офицером. Не оставил службу и в 20-е годы. Вернувшись в Черное, хотел продолжить дело отца и деда – выращивать хлеб, держать скотину, – рассказал Валентин Иванович. – До этого хозяйством занимались его мать и моя бабушка Анна Андриановна, отдавшая большую часть личного скота в образовавшийся тогда колхоз. 

Хозяйство, оставшееся отцу, относилось к середняцкому. Одной из причин выселения было невыполнение дополнительного пятикратного плана хлебосдачи, которым, как оброком, обложили тогда наиболее работящую часть крестьян. Я тогда еще не родился, но от родных потом узнал, в каких ужасных условиях проживали спецпереселенцы в бараках на речке Большой Кыл. Получая крохи хлеба и сахара, они страшно голодали, при этом их заставляли непосильно трудиться. В этом лагере умер мой брат, тогда младенец. Затем семью перевели в лагерь, находившийся в Карабаше. Там отец, работая на шахте, заболел тяжелой формой силикоза. Сначала от голода и ядовитого дыма умерла его первая жена, затем мать. Чтобы поддержать отца и оставшихся без матери детей, в Карабаш поехала Екатерина Федоровна, моя будущая мама. Она была вдовой, проживала в Миассе. Моего отца знала с детства. Согласившись по просьбе наших родственников, остававшихся на воле, выйти за него, продала дом, корову и разделила бесправную судьбу репрессированного. Я родился в карабашском лагере. Мы там опухали с голода, получая хлеба меньше, чем пленные немцы. Отец умер в 1944 году, а буквально через день пришел военный и сообщил, что Иван Попов восстановлен в правах и воинском звании, свободен. Мать, вся в слезах, указала на гроб: «Да, теперь свободен». Как потом выяснилось, еще в 1935 году облисполком, рассмотрев жалобу моего отца, принял решение о его реабилитации, но нас об этом не спешили известить. Выжили мы за счет могучей выносливости мамы. Она бралась за любую работу: после схода льда на пруду вместе с другими женщинами ловила рыбу, заходя по пояс в холодную воду, шила одежду, меняла ее на муку у старателей. В памяти моей осталось много-много нищих детей, а также рабочих, идущих на смену по басистому гудку завода. Дым из заводских труб в плохую погоду стелился по земле, отчего дышать было трудно. В детские годы я не знал, что где-то рядом есть зеленые леса и поля – кругом голые камни, чахлые кустики. 

До смерти отца мать ходила отмечаться в комендатуру. И мы, его дети, по праву считаемся пострадавшими от репрессий. Семья еще несколько лет оставалась в Карабаше, где была куплена небольшая хибарка. Там я пошел в школу, но учился плохо: лагерная жизнь сказалась на здоровье, все время хотелось есть, даже ночью. Став постарше, ходил с ровесниками на рыбалку. А по-настоящему утолил голод, впервые попробовал конфет, яблок, белого хлеба, когда из Карабаша переехали в Козловский хутор, поселившись в освободившемся балагане. Это укромное низинное место находится недалеко от поселка Атлян. Жили там сравнительно неплохо: выращивали картошку, получали по карточкам приличное количество хлеба. Я носил на продажу в город излишки картошки и дрова. Окончив семилетку на «отлично», поступил в училище, какое-то время работал на стройке, потом учился в аграрном техникуме, женился. Вместе с женой Тамарой работали агрономами, проживая на том же маленьком хуторе. Потом я окончил институт, немного поездил по области и стране, трудясь в разных организациях, но так нигде и не зацепился, вернулся в родной край. Пик трудового стажа Валентина Попова – работа в Ильменском заповеднике, одно время водил экскурсии в музее. Затем, до выхода на заслуженный отдых, Валентин Иванович трудился землеустроителем в администрации города. При этом немало усилий прикладывал к решению экологических проблем. В этой сфере его активно поддерживала жена Тамара Яковлевна, трудившаяся в отделе охраны природы. Отстоял дом и честь Мы беседуем в большом родовом гнезде Поповых в селе Черное. Валентину Попову пришлось судиться семь лет, прежде чем ему вернули родительский дом. 

- Бодаться с властью – дело незавидное, но иначе я не мог, – говорит Валентин Иванович. – Я отстаивал честь моей семьи, у которой государство незаконно отобрало все имущество. Поставленный на совесть еще моим дедом, дом до сих пор верой и правдой служит нам, лишь крышу перекрыли. И примерно такие же дома построили в свое время рядом братья моего деда, эта часть села тогда называлась «поповским краем». Все Поповы, будучи выходцами из казачьего сословия, жили справно, вели большие хозяйства, работая от зари до зари. Кроме того, они построили местную церковь. Мой дед Иван Степанович был женат на представительнице очень богатой купеческой семьи Рязанских – Анне Андриановне. Братья отговаривали его от женитьбы на красивой, но властной женщине. Но дед не послушался. - А вот яркий случай, рассказанный моей матерью, стал легендой нашей семьи, – продолжает хозяин дома. – Мама, когда была еще молоденькой, после бегства золотопромышленника Егора Симонова в Качкар помогала проживавшим в особняке его наследникам чистить двор. И вот, убирая мусор, нашла ларец с драгоценностями. Могла оставить у себя, спрятать, но вернула хозяевам, за что в награду получила большую коробку с карамелью. Эта коробка, привезенная когда-то из Москвы, как некая реликвия до сих пор хранится в нашем доме. Как знак честности, завещанной матерью. 

Валерий Ерёмин, Mediazavod.ru